Розничные банки, поднявшиеся на волне потребительского бума, сейчас переживают не лучшие времена. Просрочка по потребительским кредитам растет, как снежный ком, платежеспособный спрос на новые кредиты обвалился, источники фондирования недоступны. Приходится сворачивать бизнес, по крайней мере пока соотечественники снова не пойдут покупать товары в кредит. О том, как пережили кризис и чем сейчас занимаются бывшие лидеры потребительского кредитования, рассказывает председатель правления банка «Ренессанс Кредит» Алексей ЛЕВЧЕНКО.

Все свернули

- Если начать разговор с того, что лежит на поверхности, то это - ваши финансовые показатели. Довольно сильное сокращение кредитного портфеля с начала года - на 20%. Настолько сильное, что это выглядит как его продажа.

- Ничего подобного. Мы довольно давно, может быть, за месяц до активной фазы кризиса в России, почувствовали, что, наверное, будет довольно сложно всему рынку, и начали предпринимать меры, которые были направлены на поддержание ликвидности, поддержание качества активов и защиту капитала. С августа 2008 года мы начали «резать» новые продажи, то есть примерно дней за 40-45 до коллапса и полной остановки капитальных рынков. На пике мы продавали по $400 млн новых кредитов в месяц и росли почти быстрее всех. На самом деле то, что мы вошли в кризис очень-очень большими, нам очень помогло.

- То есть вы подготовились. Как же вам это удалось, ведь никто не мог предсказать такого обвала?

- Никто не предвидел, что будет так плохо. Но мы видели, что кредитные рынки сжимаются. И наблюдали это каждый день. Именно поэтому заранее начали подготовку.

- И сразу прекратили выдачу кредитов?

- Не сразу, но уже после сентября стали ее ужимать.

- Какой сейчас у вас средний срок кредита?

- Мне сложно ответить на этот вопрос. У нас четыре продукта: целевые кредиты, нецелевые кредиты, автокредиты и револьверные кредитные карты. Мы поддерживаем наш кредитно-карточный бизнес, и работаем с теми клиентами, которые а) всегда были самыми лучшими, и б) доказали, что в кризис они не пострадали.

- Так что, сейчас вы занимаетесь только кредитными картами?

- Пока да.

- А все остальные операции свернуты?

- Они не свернуты, а заморожены. В сентябре мы заняли очень консервативную позицию, поскольку все прошлые механизмы определения кредитного риска перестали работать. Сложно предвидеть безработицу, сложно предвидеть, какая именно отрасль будет наиболее подвержена кризису. Именно поэтому мы на 90% сократили кредитные операции.

- Означает ли это, что у банка полностью поменялась стратегия?

- Очевидно, что стратегия изменилась, но о новой пока говорить рано. Чтобы выжить, надо было ужать операционные издержки примерно в три с половиной раза. Соответственно, мы трансформировали сеть, убрали людей из магазинов.

- Что значит - трансформировали сеть?

- Закрыли точки продаж. Несколько тысяч.

- То есть вы с магазинами теперь не работаете?

- Нет. Но туда ведь можно вернуться за один день. Элементарно. Причем это будет гораздо дешевле, чем до кризиса - без уплаты всех безумных комиссий, которые тогда были. А набрать обратно несколько тысяч человек - не сложно. Они все ищут работу.

Что осталось

- В головном офисе много сократили?

- Совсем немного. Мы сохранили команду ключевых сотрудников. Приняли программу удержания персонала. Все очень хорошо зарабатывают. У людей, которых мы не хотим потерять, пока нет никаких проблем, и они спокойны за свое будущее.

- Тогда чем занимаются все эти люди? Обслуживанием кредитных карточек?

- Конечно, нет. Работы много. В декабре мы запустили несколько программ, направленных на поддержание качества портфеля. Мы посмотрели на это довольно креативно и внимательно. По большому счету, это просто оптимизированная индивидуальная помощь каждому заемщику, попавшему в сложное положение после кризиса. Мы очень бережно и внимательно относимся к каждому из них, если говорить о реструктуризации.

- Ставку понизили?

- А зачем? Нужно понижать не ставку, а ежемесячную нагрузку. В основном это делается растягиванием кредита.

- Штрафы вы не отменяете?

- Нет. Не считаем это правильным. Мы не собираемся повышать ставки, не рассматривали это. Но мы считаем, что если ты платишь, исполняешь свои обязательства, ты не будешь наказан. Если ты не платишь и не кооперируешься с банком, тогда ты будешь наказан. А если ты не платишь и честно об этом говоришь, и пытаешься найти компромисс, тогда у тебя будет все в порядке, и мы найдем для тебя индивидуальное финансовое решение.

- А с валютными кредитами как?

- Никак. У нас только рубли. Это помогает.

- А как же девальвация?

- Мы захеджированы.

- Вы - да, а клиенты?

- Никакой девальвации нет, у него рублевые обязательства.

- Но зарплата-то сокращается, и платежеспособность падает.

- У них была бы катастрофа, если бы долги были в валюте. Вы ищете идеальную ситуацию, идеальных ситуаций в кризис не бывает.

- Но ведь можно пойти навстречу клиентам и простить им даже проценты, лишь бы вернули «тело».

- Не видим в этом никакой необходимости. Мы не ищем экстремальные случаи. Да, если бы здесь был портфель $2 млрд валютной ипотеки, им было бы очень сложно. По крайней мере, когда у тебя висит долг 60 000 руб., и он не увеличился на 30-40% из-за девальвации, я не вижу тут катастрофы.

- Это была принципиальная позиция - выдавать только рублевые кредиты?

- Я не хочу перекладывать валютный риск на плечи клиентов.

Новый продукт

- А что с депозитами, которые вы начали недавно принимать? Это тоже часть новой стратегии?

- Безусловно, какая-то универсализация будет, если вы об этом. Мы не ведем себя слишком агрессивно и пока только тестируем этот рынок. Посмотрим, что из этого получится.

- По каким ставкам вы привлекаете?

- Мы не демпингуем. Это не 20% годовых, а всего 14-15%. Не забывайте, что у нас большая база клиентов, которые выплатили нам большие кредиты до кризиса, и многим из них интересны депозитные продукты.

- Они выплатили кредиты, у них остались деньги, и они жаждут положить их на депозиты?

- Не все, конечно. Но такие тоже есть.

- Но у вас значительное сокращение пассивов. Это говорит, скорее, о том, что клиенты выводят деньги.

- Кто-то выводит деньги, но это не только инициатива клиентов. В некоторых случаях речь идет о наших выплатах по собственным обязательствам.

Свои долги

- Вы выкупали собственные евробонды. Как много выкупили?

- Около $100 млн.

- По каким ценам?

- По разным. Между 50% и 70% [от номинала].

- Хорошая сделка. А с рублевыми что?

- Мы успешно прошли две оферты: в апреле и на прошлой неделе. Нам принесли почти 100% каждого выпуска. Но мы уже разместили обратно в рынок почти половину того, что досрочно погасили в апреле. Думаю, что поступим так же и с недавно погашенными бумагами. Это нормальное, на мой взгляд, поведение кредитора, который хочет быть уверен, что с заемщиком все в порядке. Он приносит бумагу, а потом, когда видит, что заемщик исполняет обязательства, снова открывает на него лимит.

- Вам предъявили облигации, несмотря на рекордный для рынка купон в 25%.

- Он соответствует нашему бизнесу. Это много для банков с корпоративными [кредитными] портфелями, где ты ничего не можешь сделать с заемщиком. При эффективной процентной ставке выше 45-50% это [выплачивать высокие проценты по своим обязательствам] вполне возможно.

- Но «ХКФ Банк» давал ведь меньше.

- Все в разной ситуации. И, честно говоря, смотреть вокруг сейчас бессмысленно. Это бесполезная трата времени. Ты должен смотреть на себя. Конкуренции нет. Рынок ужался очень сильно.

Владельцы-партнеры

- Покупка Михаилом Прохоровым «Ренессанс Капитала».

- На нас никак не повлияла. Не было ничего плохого и ничего хорошего. Да и не могло. У группы Renaissance - четыре актива. «Ренессанс Кредит» - один из них, инвестбанк «Ренессанс Капитал» - другой. В одном из активов изменилась структура акционеров.

- Четыре актива, но кошелек-то один. Раньше клиенты инвестбанка были вашими клиентами. Теперь, с новым акционером, они могут уйти.

- Пока все осталось, как прежде. Но мы всегда работали на коммерческой основе. Их клиенты и наши клиенты - довольно широкое понятие. Они продавали продукты. Если кому-то из их клиентов хотелось купить fixed income «Ренессанс Кредита», он это покупал. Если ему сейчас захочется, то - никаких проблем, пойдет и купит. Да, они нам помогали всегда и продолжают это делать. Но бизнес есть бизнес.

- А у вас структура собственности не изменилась? Абрамов, как написала газета «Ведомости», по-прежнему, - один из миноритариев?

- Могу сказать только, что состав акционеров не поменялся. Основной владелец - Renaissance Group, которой принадлежит 89,52%. Остальное - у двух миноритариев. Это физические лица, но я не могу это комментировать.

- Что у вас с «ВТБ24»?

- Мы вели переговоры, которые ничем не закончились.

- Почему? Это вопрос денег?

- Не знаю. Это вопрос к нашим акционерам.

- Так все-таки насчет портфеля. Вы его продавали?

- Ни одного цента.

- Неужели все - погашения?

- Да. И это свидетельствует о хорошем качестве портфеля при его ликвидации. За счет чего мы без проблем прошли все большие выплаты.

Источники ресурсов

- А где вы фондируетесь? Вам ведь для выплат наверняка нужны деньги.

- Нам не нужны ресурсы для рефинансирования. Но они нам понадобятся, как только мы будем готовы возобновлять кредитные продажи.

- А что у вас с ликвидностью. Есть проблемы?

- Проблемы с ликвидностью сейчас есть у всех российских банков. Нам помогают несколько банков, нам помогает ЦБ, нам помогает один из больших государственных банков.

- ВТБ?

- Нет. У нас нет финансовых отношений.

- Странно. Они же очень хотели. Такой актив и по кризисной цене.

- Я бы посоветовал задать этот вопрос собственникам «Ренессанс Кредита». Я никогда не присутствовал на переговорах по потенциальному вхождению ВТБ в наш капитал. У нас никогда не было настолько плохой ситуации, чтобы продавать бизнес по бросовым ценам.

- Чем объясните серьезное сокращение по депозитам юрлиц? Они ведь были для банка одним из основных источников финансирования.

- Не сокращение, они исчезли. Само по себе предложение ресурсов на рынке сократилось в десятки раз.

- Забрали деньги?

- Конечно. Они [деньги] исчезли в кризис, потому что все эти люди попали в сложные финансовые ситуации сами по себе, или паниковали из-за общих рисков.

Вести из регионов

- Кстати, как ведут себя регионы? У вас же очень много региональных заемщиков.

- По-разному. Безусловно, есть проблемные территории. Мы уделяем им особое внимание.

- Где самые проблемные точки?

- Я думаю, что это достаточно легко определить. Но наше счастье, наше отличие от банков с корпоративными портфелями, что, имея несколько миллионов заемщиков, у тебя в любом случае нет концентрации риска.

- Концентрации нет. Но платежеспособность в регионах наверняка ниже, чем в крупных городах, таких, как Москва и Санкт-Петербург.

- Согласен. Но везде разная ситуация. Какие-то регионы чувствуют себя хорошо, какие-то плохо, но катастрофической концентрации нет. Может быть, на один проблемный регион и приходится 8% портфеля. Все равно эти 8% никогда не будут полностью плохими. Это невозможно физически. Просто в силу реалий жизни. Эти люди все не могут оказаться в сложном положении. Тогда, если у тебя 20% в этом регионе находятся в плохой ситуации, то это всего 1,5% от всего портфеля. С этим уже можно что-то делать.

- Просрочка может быть очень большой.

- Может, но с середины апреля мы видим улучшение тренда по качеству. Это значит, что меньшее количество людей переходит из корзины в корзину. То есть если ты платил, то ты платишь, и ты не падаешь в следующий уровень просрочки от 15 до 30 дней.

- А что с вашими направлениями на Украине, в СНГ, там такая же история?

- Да.

- Продавать их не собираетесь?

- Нет. На Украине непростая ситуация, там был предпринят ряд мер раньше, чем в России. Бизнес не сильно пострадал, он ждет своего часа, чтобы вернуться к активной деятельности. На Украине у нас прекрасная команда, и я уверен в успешности нашего бизнеса в этой стране.

- Там тоже все свернуто?

- Да. Бизнес сокращен, но при этом полностью работоспособен.

- А кроме Украины?

- Кроме Украины у нас больше ничего нет. В Казахстане есть микрокредитная организация. Мы ее купили перед кризисом, но пока заморозили.

- Тоже ждет своего часа?

- Возможно. Там есть только оболочка. И все.

Снова туда же

- Понятно, что переходный этап еще не закончен, и непонятно, что и когда «выстрелит». Но ведь вы же не можете не думать о том, чем будете заниматься дальше?

- Мы хотим вернуться в наш сегмент, в нашу нишу. При этом мы реалистично смотрим на вещи, понимая, что былых уровней продаж в течение нескольких лет мы, скорее всего, не увидим. Плюс разбавление всего этого бизнеса универсализацией через депозиты и комиссионные продукты.

- То есть, опять займетесь скоррингом, POS-кредитованием и прочими программами?

- Да, конечно.

- А когда это может произойти? Есть прогнозы?

- Мы планируем уже в ближайшее время осторожно начать возвращаться к активным продажам.

- А вы не боитесь «второй волны»? У вас ведь просрочка растет опережающими темпами (по РСБУ на 1 июня около 26% от кредитного портфеля).

- Нет, мы не боимся. К тому же просрочка по российским стандартам не отражает реального положения вещей.

- Но вы ведь не опубликовали отчетность по международным стандартам. Поэтому никто и не может понять, что у вас происходит. Кстати, непонятно, почему? У вас ведь евробонды.

- Мы находимся в тесном контакте со всеми большими держателями. Им мы предоставляем отчетность по требованию. Что касается остальных, то в июне мы закончили перевод МСФО отчетности на русский язык. В ближайшее время опубликуем на сайте основные отчетные формы.

- Какая же у вас просрочка по международным стандартам?

- Текущий уровень составляет около 10%.

- В прошлом году вы получили чистую прибыль около 1,5 млрд руб. А в этом что ожидаете? По РСБУ пока убыток.

- Посмотрим, чем закончится год. Мы рассчитываем на небольшую прибыль.

- Стивен Дженнингс не разочаровался в этом направлении?

- Абсолютно нет. Я думаю, что он, наоборот, видит этот актив как один из стратегических.

Скоро, но осторожно

- Банк пережил кризис. Что дальше?

- Банк пережил кризис, как я уже говорил, благодаря трем вещам: защите капитала, кредитному качеству и ликвидности. По каждому из этих пунктов делался миллион разных вещей, часть из которых воспринималась окружающими плохо, часть - хорошо. Но мне все равно. Я знаю, для чего мы это делаем. Ликвидность восстановлена, качество портфеля нас устраивает. С апреля мы начали думать о том, как это должно выглядеть. Именно поэтому и смотрим в сторону универсализации, создаем подушку ликвидности и намерены вернуться на рынок кредитования физических лиц.

- Даже если в экономике будет плохо?

- Ну, мы же не идиоты. Безусловно, будем смотреть на макроэкономическую ситуацию. Если мы увидим, что безработица увеличилась в два раза, то подождем еще полгода. К тому же кредитование, разумеется, будет крайне консервативным.

- Но у вас есть какие-то прогнозы, ощущения?

- Есть ощущение того, что с точки зрения ликвидности мы будем к этому готовы в ближайшее время. Если в этот момент мы не увидим улучшений в макроэкономике, значит, мы подождем.

- И второй волны кризиса вы не ждете?

- Мы не зависим сейчас от этого. Мы убрали большое количество обязательств с баланса. О’кей, будет вторая волна, у нас не будет волнообразного присылания писем на отзыв депозитов. Нам все равно. Значит, мы подождем еще 2-3 месяца.

- Но есть же еще операционные расходы.

- А они были ужаты, и тот портфель, который есть, их вполне покрывает.

- Какая сейчас рентабельность?

- Сейчас мы ее не считаем.

- Ипотекой не будете заниматься?

- Нет, мы никогда ею не занимались. За всю нашу историю мы выдали всего полсотни кредитов home equity. Это были целевые кредиты под высокую ставку, под залог существующего жилья. Мы выдавали примерно под 18% годовых. Нам это не понравилось. Это не наш рынок, не наш сегмент. Он нам совершенно неинтересен, и этого никогда не будет. По крайней мере, пока я здесь буду работать.

- А почему бы вам не начать выдавать корпоративные кредиты?

- Нет, у нас нет такой экспертизы. Вообще.

- То есть, когда начнете, продуктовая линейка кроме вкладов не изменится?

- Тот портфель, с которым мы вошли в кризис, нас устраивает. Нас устраивает то, как он функционирует, как он себя ведет. Я думаю, что все продукты останутся, но довольно сильные изменения будут в селекции и риск-менеджменте.

- Вы уже изменили подход к оценке рисков?

- Мы работаем над этим. Риск-менеджмент ужесточится и будет учитывать изменения, которые произошли в стране за последние месяцы. Он будет отражать ожидания потенциальной безработицы, более внимательно смотреть на вашу занятость, ваш регион и вашу отрасль.

- А что может произойти в августе - то, чего вы ждете?

- Мы копим подушку, рынки постепенно открываются. Мы же не сидим на месте, мы разговариваем с людьми, делаем какие-то сделки. К примеру, привлечение средств. Разные источники - от частных вкладов до корпоративных инвесторов.

- Вы сейчас были бы готовы сделать новый рублевый займ?

- Нет. А зачем? Примерно с мая мы наблюдаем устойчивый спрос на наши бумаги, как у частных, так и у институциональных инвесторов. Мы с удовольствием размещаем обратно в рынок ранее выкупленные бумаги.

- А с банком? В ВЭБ путь закрыт из-за структуры собственности, но есть ЕБРР. Он даже в капиталы входит.

- ЕБРР фактически с первых месяцев нашего присутствия на российском рынке был первым «внешним» кредитором банка. В данный момент мы сотрудничаем на Украине (в сентябре прошлого года ЕБРР выдал кредит банку «Ренессанс Капитал» (Украина) в размере $25 млн). Но мы не рассматриваем в данный момент его вхождение в капитал, хотя постоянно находимся в переговорном процессе.

- Сколько, по-вашему, должны сейчас стоить банки?

- Сложно сказать. Я думаю, что коэффициенты в течение двух лет вернутся на докризисный уровень. Рынок не будет стоять на месте. Уровень коэффициентов в 3-3,5 к капиталу - совершенно реально к концу 2011 года.