Санация и консолидация - вот два слова, которые в последнее время стали знаковыми для российского банковского рынка. Ожидает ли банки весной новая волна банкротств и укрупнений? Как может повлиять на эти процессы установление нормативов величины собственных средств? На эти и другие вопросы ответил НБЖ директор департамента лицензирования деятельности и финансового оздоровления кредитных организаций Банка России Михаил СУХОВ.

Михаил Игоревич, сейчас многие эксперты говорят, что первый этап санации прошел, но уже весной может начаться «вторая волна». В связи с этим особенно актуальным становится вопрос о том, насколько ЦБ и Агентству по страхованию вкладов удалось отладить механизмы взаимодействия при проведении санации. И как эти две госструктуры разделили между собой полномочия при осуществлении санационных процессов.

Банк России, являясь надзорным органом, располагает полной
информацией о состоянии банков и о тех финансовых трудностях, с которыми они сталкиваются сейчас. Исходя из этого ЦБ принимает решение о том, является ли санация целесообразной или нет, и подключает к принятию этого решения Агентство по страхованию вкладов. Дальше работа осуществляется в параллельном режиме: ЦБ понимает, что делает АСВ, АСВ понимает, что делает ЦБ. Поэтому мы инициируем процесс, и мы одобряем все существенные события, связанные с процессом санирования банков.

То есть Агентство по своей инициативе не начинает процесс санации?

Нет. Инициатива формально исходит от Центрального банка.

А ЦБ давал рекомендации по вопросу, какой банк санируется полностью, а какой частично?

Конечно. Однако при этом следует четко понимать: все санирование и содержание санирования отталкивалось от того, что представлял из себя системно устойчивый банк. Если активы банка по стоимости и по экономической привлекательности были интересны инвестору, то санирование осуществлялось целиком. При этом были случаи, когда прежние владельцы банка предоставляли будущему инвестору те активы, которых раньше не было на балансе, забирая при этом проблемные инвестиции. Благодаря этому качество активов улучшалось, и банк становился более привлекательным для инвестора.

А чем руководствовались такие благородные акционеры? Ведь в случае санации они все равно ничего не получали за свой банк?

Думаю, стремлением сохранить деловую репутацию, а в некоторых случаях, возможно, и стремлением избежать проблем с кредиторами. Поэтому, повторюсь, бывали случаи, когда достигался некий баланс интересов, и бывший владелец банка предпринимал такие шаги. Но, к сожалению, так вели себя далеко не все акционеры. Поэтому и возникали различные прецеденты: в одном случае владелец просто не смог предоставить хорошие активы для того, чтобы сделать банк инвестиционно привлекательным. В двух других случаях ситуация требует внимания правоохранительных органов с тем, чтобы выяснить, почему в балансах банков наблюдалась существенная недостача активов. Почему в результате активов нашлось на меньшую часть обязательств, а все остальные оказались не покрыты активами, интересными инвестору. Ряд недавних успехов правоохранительных органов дает основания предполагать, что можно найти истинных виновников того, что ряд банков оказался в плачевном состоянии.

То есть кризис - не война, не все спишет?

Нет. Некоторые банки действительно пали жертвами резкого
ухудшения ситуации на финансовых рынках. Но в других случаях фактическое разорение финансово-кредитных структур не имело никакого отношения к кризису.

Это значит, что данные финансово-кредитные структуры рухнули, даже если бы нынешний кризис не наступил?

Сейчас об этом можно только гадать. В принципе, эти банки долго существовали и остановились только в период финансового кризиса. Но есть существенные признаки того, что прежние владельцы банков провели некие манипуляции с активами. Меняли ли они хорошие активы на плохие или плохие активы на плохие -это сейчас установить очень сложно. Зато есть все основания утверждать, что в результате остались плохие активы и их размер был достаточным только для того, чтобы удовлетворить требования вкладчиков и части кредиторов. Соответственно, если экс-владельцы вывели хорошие активы, то это можно рассматривать как преднамеренные действия, ведущие к банкротству банка. Как известно, такие действия подпадают под статью Уголовного кодекса.

То есть кто-то из бывших владельцев сохранит деловую репутацию, а кто-то может оказаться на скамье подсудимых?

Такая возможность не исключена. Разные банки, разные акционеры - и разные судьбы.

В АСВ, насколько нам известно, уже готовятся к новому «потоку» банков на санацию весной этого года. У ЦБ есть какие-то оценки по этому поводу?

Очень хорошо, что готовятся. Мы надеемся, что их подготовка будет использована по минимуму. Что касается оценок, то их давать не хочется. По состоянию на момент нашей беседы, то есть на середину февраля, у нас каких-то материальных поводов для появления новой волны санации нет. Но ситуация в экономике остается сложной, и вряд ли кто-то может сейчас со стопроцентной уверенностью прогнозировать, как дальше будет развиваться кризис. Так что нам остается одно: быть в состоянии полной боевой готовности.

А это состояние готовности предусматривает внесение корректив в механизмы взаимодействия между ЦБ и АСВ?

Серьезных изменений здесь не требуется, но какие-то моменты сотрудничества, безусловно, будут уточняться и дополняться. В феврале-марте мы будем совместно с АСВ в более спокойном режиме решать судьбу банков, которые уже попали под санацию и для которых пока не найдены инвесторы.

Например, будете решать судьбу ВЕФК?

В том числе. Насчет этого банка пока могу сказать, что он осуществляет свои обязательства перед кредиторами. Однако его положение остается очень непростым.

Процессы санации неизбежно ведут к укрупнению банков, к консолидации сектора в целом. Между тем уже высказываются опасения, что в результате кризиса на рынке останутся только крупные банки, а мелкие и средние отойдут в историю. При этом такие опасения только подогреваются принятием поправок в закон «О банках и банковской деятельности», в соответствии с которыми устанавливается минимальный размер собственных средств (капитала) финансово-кредитных организаций.

Негативная реакция на принятие этого закона становится понятной, если учесть, что он задевает интересы владельцев многих банков -примерно 150 на первом этапе и 150 на втором. Эти триста банков все вместе сейчас составляют очень «большую» величину: на их долю приходится порядка 0,5% от общего объема банковских активов. И по самым преувеличенным оценкам, в них работает 20 тыс. человек, хотя эта цифра представляется мне далекой от истины. Что ж, структурам, которые не будут «дотягивать» до этого показателя, придется уйти с рынка или перепрофилировать свой бизнес - например, заняться не банковской деятельностью, а предоставлением расчетно-кассовых услуг. Ничего трагичного я в этом не вижу. И вообще не очень понимаю, почему вокруг этого законопроекта нагнетаются такие страсти, если учесть, что норматив величины собственных средств банков существует во всех республиках бывшего СССР. Наши оппоненты как-то забывают о том, что в Казахстане, например, этот показатель в четыре раза превышает тот, который мы собираемся установить.

У ЦБ РФ никогда не было планов по количественному сокращению банков и не будет. Финансово-кредитные структуры, удовлетворяющие всем нашим требованиям, могут жить и здравствовать, никто им не препятствует.

Возникает вопрос - у всех этот норматив был, почему не было у нас?

В силу исторических причин. В России в период с 1990 по 1996 годы было очень либеральное банковское законодательство. Потом оно резко ужесточилось, и в 1997 году было отозвано 363 лицензии, что стало абсолютным рекордом. Но, несмотря на это, и на иные шаги, предпринимаемые ЦБ, у нас все равно исторически накопился слой лицензий, которые были выданы 15 лет назад по другим правилам. В результате к сегодняшнему дню возникла необходимость помочь этим банкам либо достойно уйти с рынка, либо нарастить капитал до уровня, который позволит им заниматься открытым банковским бизнесом. Именно открытым, то есть таким, который подразумевает работу с несколькими учредителями, а не с одним. Между тем именно как раз «привязка» к одному учредителю была бедой практически всех банков, попавших под санацию в течение последних нескольких месяцев.

Но большинство этих банков сложно было отнести к разряду мелких. Они работали с ограниченным кругом лиц. Приходится признать: это - единственное, чем может заниматься мелкий банк. На базе такой экономики банковский сектор заниматься не может и не должен. Поэтому уход подобных структур с рынка в рамках прекращения бизнеса, или слияния с более крупной организацией - это в конечном счете благо для всей системы. И я абсолютно уверен в том, что это не будет иметь тех негативных последствий, о которых так охотно рассуждают сейчас оппоненты данного законопроекта.

Пусть так. Но не будет ли лучше, если этот закон вступит в силу в более спокойные времена, а не в разгар экономического кризиса? Уход 150 банков на первом этапе и 150 на втором неизбежно приведет к увеличению нагрузки на Агентство по страхованию вкладов в части выплаты компенсаций вкладчикам.

По нашим оценкам, общий объем вкладов населения в 150 банках, которые уйдут до начала 2010 года, составляет порядка 7 млрд рублей. Для сравнения: за период с начала кризиса фонд страхования уже заплатил 12,5 млрд рублей. Величина активов всех этих 150 банков - 35 млрд рублей. Это банк «Московский капитал» плюс Московский залоговый банк. Или половина ВЕФКа, смотря в чем считать. При этом я не исключаю, что у этих 150 банков могут быть хорошие активы, ну так пусть они вернутся кредиторам и будут вложены более разумно и эффективно. Это лучше, чем сидеть и ждать, когда кто-нибудь придет и заплатит миллион долларов за лицензию.

Вы рисуете достаточно оптимистичную картину: уход с рынка всего 300 банков, которые занимают незначительную долю в совокупных активах российской банковской системы. Но ведь есть и другие прогнозы, в соответствии с которыми «в живых» могут остаться всего 300-500 или даже 100-200 банков.

Во-первых, если это и произойдет, то не из-за принятия этого закона, а по другим причинам. Во-вторых, я очень сомневаюсь, что у нас останется всего 100 банков. От имени Центрального банка могу сказать только одно: у ЦБ никогда не было планов по количественному сокращению банков и не будет. Финансово-кредитные структуры, удовлетворяющие всем нашим требованиям, могут жить и здравствовать, никто им не препятствует.

Сейчас, во всяком случае, складывается впечатление, что жить и здравствовать банкам становится все сложнее и что скоро это станет уделом только для наиболее крупных финансово-кредитных структур. Кстати, а как они воспринимают установление нового норматива? Их ведь законопроект напрямую не затрагивает.

Они не только согласны с его принятием, но и считают предложенный вариант слишком мягким. Они были бы не против повышения этой планки в более короткие сроки с тем, чтобы искомые 300 структур ушли с рынка как можно быстрее.

Если на долю этих 300 банков приходится всего 0,5% банковских активов, то почему «крупняк» хочет избавиться от них как можно скорее? В любом случае они не являются конкурентами для финансово-кредитных структур, входящих, скажем, в «ТОП-30» или в «ТОП-50»?

В некоторых случаях являются. Например, когда начинают демпинговать по ставкам по вкладам. К нам в ЦБ уже неоднократно поступали сигналы, что банки с размером собственных средств, не превышающим 90 млн рублей, предлагают людям более выгодные условия по вкладам, чем серьезные финансово-кредитные организации. Исходя из того, что государство все равно гарантирует возмещение вкладов в случае банкротства банков. Если повезет, то заработают, а нет - расстанутся с лицензией. В условиях, когда грядет установление норматива собственных средств, им, по сути, нечего терять, почему бы не поиграть в рискованные игры с депозитами? Тем более в ситуации, когда серьезные банки по очевидным причинам не станут конкурировать с ними.

Кстати, про лицензии. Складывается впечатление, что в последние кризисные месяцы Банк России стал отзывать меньше лицензий. Это вызвано желанием «не раскачивать» рынок?

Банк России отзывает ровно столько лицензий, сколько нужно отзывать. У нас же нет и не было планов отзывать две, три или четыре лицензии в неделю. Полагаю, дело в том, что в 2006-2007 годах был довольно высокий спрос на сомнительные финансовые операции. Те, кто был заинтересован в их проведении, покупали лицензии и осуществляли эти операции. Никаких банковских интересов у таких предпринимателей не было, заниматься честным банковским бизнесом они изначально не собирались. В 2008 году случаев отзыва лицензий по этой причине стало меньше. А с начала этого года пока были отозваны две лицензии за подобные сомнительные операции, плюс к этому лицензии продолжают отзываться в связи с неудовлетворительным финансовым состоянием.

Результат все тот же - количество мелких и средних банков в системе сокращается. А что будет с доступностью банковских услуг, сможет ли «крупняк» восполнить пробелы, которые могут образоваться в случае ухода с рынка некрупных финансово-кредитных структур?

Пробел действительно может возникнуть - в части кредитования бизнесов бывших владельцев банков. А вот в части предоставления розничных финансовых услуг - нет. Уже сейчас мелкие и средние банки «выбирают» в общем объеме таких услуг долю, не превышающую 10%. Предположим, они уйдут. Не думаю, что население регионов присутствия этих банков сильно пострадает от этого, коль скоро 90-95% всех банковских продуктов реализуют крупные финансово-кредитные структуры. И законы должны приниматься в интересах этого большинства, а не владельцев тех банков, которые, как я уже говорил, занимают 0,5-процентную долю в общем объеме активов банковской системы.